Право на «очень важное сообщение» Андрей Кузькин передает своему отцу. Фотография тридцатилетнего художника Александра Кузькина сопровождается текстом: «Вы не знаете меня, я не знаю вас, но мы смотрим друг на друга, и на что-то еще надеемся, что само по себе удивительно». Послание из прошлого по-прежнему остается актуальным для Андрея, постоянно возвращающегося к вопросам об «условности ценности искусства перед феноменами времени, жизни и смерти». Начиная с самых ранних проектов Кузькин-младший испытывает себя на прочность, проводя многочасовые перформансы, основанные на, казалось бы, бессмысленных действиях. Бродит «по кругу» в залитом цементом бассейне; проводит бесконечную карандашную линию на стене галереи; крутит педали велосипеда, пытаясь передать тепло камню; лежит обнаженным в стеклянном саркофаге, покрыв себя надписями с названиями всех известных опасных болезней; вырезает на собственном теле надпись «Что это?». Судьба отца, самого блестящего, по свидетельству современников, художника 1970-х, чья жизнь оборвалась в 33 года, стала вектором, направляющим движение сына. В 32 года Андрей Кузькин решается на символическое самоубийство, замуровав в 59 металлических ящиков не только все созданные до этого времени материальные художественные произведения, но и все свои личные вещи. «Родившись заново» и давно преодолев рубеж 33-летия – цифру, которая, по словам художника, «долго маячила перед ним, как стоп-линия», перед достижением которой «надо как можно больше успеть», он пишет письмо от имени отца, читатели которого получают надежду.
